Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Через сколько закрывают дело об убийстве». Также Вы можете бесплатно проконсультироваться у юристов онлайн прямо на сайте.
Содержание:
35490%397.8
Через сколько закрывают дело об убийстве
Спустя час после убийства зампреда ЦБ на место преступления прибыл кинолог со служебной собакой по кличке Алмаз. Специально обученная собака легко взяла след и привела оперативников от места преступления к набережной реки Яузы, где след потеряла (здесь преступники, по версии следствия, сели в машину и скрылись).
Вопрос третий, которым задаются адвокаты: почему служебно-разыскная собака не обнаружила выброшенных в нескольких метрах от места, где пробегали преступники, пистолетов? Почему они были найдены только на следующий день? По мнению адвокатов защиты, пистолеты могли быть подброшены, но опять же эта версия до сведения присяжных доведена не была.
Из обвинения: «в период с 20 апреля 2006 года по май 2006 года Френкель А.Е. обратился к Аскеровой Л.Б. с просьбой подыскать лиц, которые бы совершили убийство Козлова…» Обратите внимание: ни точного времени, ни точной даты не указано. Как уже писал The New Times (см. № 13 от 31 марта 2008 года), согласно справке от 21 мая 2007 года по тому же уголовному делу № 18/377479-06 следствие установило, что слежка за Козловым с использованием переданных Френкелем сведений началась только после 16 июня 2006 года. Однако анализ телефонных переговоров в местах предполагаемой слежки за Андреем Козловым, которые есть в уголовном деле, свидетельствует, что на самом деле слежка за Андреем Козловым началась значительно раньше той даты, что указана обвинением, а именно не позднее 4 апреля 2006 года. То есть еще за две недели до того как Френкель, согласно обвинению, предложил Аскеровой подыскать убийц.
Небольшое напоминание: как уже писал The New Times, еще в конце марта 2006 года в департаменте ЦБ России, ответственном за банковское лицензирование, (до сентября 2006 года департамент возглавлял зампред Андрей Козлов) был подготовлен документ о возможном отмывании огромных средств через российские и иностранные банки (указывались, в частности, австрийский Райффайзенбанк и несколько прибалтийских банков). Информация в докладе была взята на проверку Департаментом экономической безопасности МВД. Тогда Андрей Козлов впервые заговорил о банке «ДИСКОНТ». Согласно материалам уголовного дела 29-30 марта 2006 года Козлов выезжал в командировку в Латвию, а 31 марта в его рабочем плане значилось обсуждение темы, отмеченной как «Литва». Спустя всего несколько дней за ним была установлена слежка. 27–28 апреля 2006 года зампред провел переговоры с конкретными прибалтийскими банками, что опять же было отмечено в его рабочем плане.
Вопрос четвертый: по чьему заказу все это время велось наблюдение за Козловым, если, по версии следствия, Френкель даже не успел обратиться с подобной просьбой к Аскеровой?
В сентябре 2006 года, спустя всего несколько дней после убийства Андрея Козлова, его коллеги, руководители ЦБ Сергей Игнатьев и Виктор Мельников, связали убийство с деятельностью банка «ДИСКОНТ». Из показаний Игнатьева в деле, которое вывели в отдельное производство: «Я считаю, что тот, кто организовал схему банка «ДИСКОНТ», вероятно, заказал и убийство Козлова». Мельников тогда же подробно рассказывал, что в августе 2006 года «ДИСКОНТ» резко активизировал свою деятельность по обналичиванию средств и туда были направлены комиссия центрального аппарата Банка России, сотрудники МВД и инспекторская группа ФНС. Мельников в своих показаниях утверждал, что Козлов лично звонил в 13 банков с просьбой заблокировать все деньги «ДИСКОНТа». К слову, ВИП-банк и фамилию Алексея Френкеля банкиры в своих свидетельствах вообще не называли. Однако уже позже в своих показаниях в суде Сергей Игнатьев и Виктор Мельников банк «ДИСКОНТ» больше не упоминали. «Я лично задал вопрос Мельникову о том, почему же он отказался от своих изначальных показаний в связи с «ДИСКОНТом», — говорит адвокат Френкеля Руслан Коблев. — Судья мой вопрос отклонила и зачитывать первоначальные показания руководителей ЦБ, где они в один голос называют банк «ДИСКОНТ» как самую вероятную версию убийства, оглашать запретила».
Совпадение ли, но на следующий день Виктор Мельников был снова замечен в Мосгорсуде, хотя в этот день его допрашивать не должны были. «В тот раз я приехал в суд за час до начала заседания — просто перепутал время. К моему большому удивлению, я увидел в суде Мельникова, они о чем-то долго совещались с Олихвер, — вспоминает Коблев. — Сразу после этого, начав заседание, Олихвер объявила процесс закрытым».
Вопрос шестой: почему судья запретила зачитывать в присутствии присяжных изначальные показания руководителей ЦБ, где они указывали на совсем иную версию убийства?
Подозреваемого в убийстве жены в подмосковном детском саду задержали
В материалах уголовного дела содержится протокол прослушивания фонограммы телефонных переговоров по совершенно другому следственному делу (№ 248103). 19 августа 2006 года в 18.15 между неким Юрием и подозреваемым в операциях по отмыванию денег Джумбером Элбакидзе состоялся любопытный разговор. (Элбакидзе обвиняется СК МВД в махинациях и объявлен в розыск.) Элбакидзе сообщил: «На … банк «наезжают», однако банк «чистый». Владелец банка — Френкель, который тупой. Френкеля неоднократно предупреждали, что надо нормально делиться». В этот же день, но уже в 22.01 Элбакидзе звонил некоему Захарову, где утверждал, что у «дебила» Френкеля много проблем (том 22, листы 146–176). Из протокола следует, что в том же уголовном деле № 248103 имя Френкеля упоминается в прослушках от 18, 19, 21, 29 августа, а также 4 и 5 сентября 2006 года, то есть за считанные дни до жестокого убийства.
Вопрос седьмой: почему в таком случае обвинение не представило в суде всех распечаток телефонных разговоров с упоминанием имени Френкеля, а часть из дела просто исключило? Как утверждают адвокаты, именно в этих записях есть слова Элбакидзе о том, что Френкель должен быть «назначен виновным».
Вопрос главный: почему слушание дела в суде было закрытым?
Юлия Латынина
2 октября адвокаты Френкеля Руслан Коблев, Наталья Кирсанова и Сергей Гребенщиков провели пресс-конференцию, на которой заявили, что дело Френкеля является заказным. В подтверждение они привели имеющиеся в деле «прослушки сотрудников ЦБ», которые говорят следующее: «Банк чистый, но это заказ свыше. Этому дебилу говорили, а он никому все равно не платил, а только кляузы писал…»
Действительно. Есть в деле такие прослушки. И уж коли на них сослались адвокаты, сошлюсь и я. Прослушки приобщены к делу следователем МВД Шантиным, который расследовал совсем другое дело: дело знаменитого обнальщика Джубы Элбакидзе, хозяина «АКА-банка», «Родника», «НЭПа», который обналичил через свои банки миллиарды долларов и, будучи объявлен в конце концов в розыск, свалил из России.
Дело в том, что в августе 2006-го года Элбакидзе покупает один из банков Френкеля, «Европроминвест», «чисто на закрывашку».
ДЖУБА: У нас новый банк будет завтра, я уже буду 4 миллиона завтра забирать, потом до 30 увеличим обороты в течение недели на этом банке.
СОБЕСЕДНИК: Угу.
ДЖУБА: Закрывашка будет. А обороты, ну, типа нашел банк, который по всей Москве будет обороты крупные собирать просто и переставляться на «Белком» или на кого-то. Вот такая ситуация, чтобы ты знал просто, пока никому не говори просто, чтобы кипеш не поднять с «Москвой». Понимаешь, да? Завтра все пройдет, сделка, это будет банк Френкеля, один из банков, который остался. С Френкелем я договорился просто.
Из разговоров Элбакидзе любой человек может составить себе самостоятельное представление о том, как был организован «белый и пушистый» банк Френкеля.
ДЖУБА: Мне сейчас звонил этот Олег, Лешин партнер, кто подписывает, исполняющий обязанности Френкеля. Он говорит: «Как мы будем деньги снимать. На каком основании с фирм? Если я найду кассира, паспорта я найду, фирму я сделаю, сколько вы мне заплатите?» Я говорю: «Все равно, один процент». «А почему? Вы же обещали сами это сделать».
СОБЕСЕДНИК: Мы и сделаем все сами.
ДЖУБА: Я говорю, Олег, это связано с минимальными расходами. ВКТ стоит 3—4 тысячи долларов в месяц максимум. Паспорта стоят на все 100 человек 1000 долларов. И все фирма стоит копейки. Ты потратишь 5 тысяч долларов, это не имеет никакого отношения к проценту, когда такие заработки».
В отрывке, приведенном выше, Джуба обсуждает проблемы «белого и пушистого банка» с менеджером Френкеля, Олегом Власовым, но и со самим Френкелем он обсуждает это тоже. По телефону они уславливаются только о встречах, однако потом Джуба пересказывает своему партнеру Сергею Захарову то, о чем они с честным банкиром условились.
СЕРГЕЙ: Леша независимый от всех, он сам по себе. У него свои объемы есть.
ДЖУБА: Я и говорю, что он сказал: «Дайте мне объем». Завтра я ему скажу: «Хочешь продавай, у меня много денег». Разберусь, Сережа, завтра, может, эту всю четверку я ему отдам за ноль три. Говорит: «Сколько ты мне поставишь, кроме официальных денег?». Я говорю: «Не знаю». «Ноль два ноль три поставь, — говорит. — Сколько мы должны платить?» «Ноль два, — я говорю, — за ноль три договоримся в зависимости от рынка».
Впрочем, вскоре у Джубы начинаются проблемы. Одна из проблем заключается в том, что далеко не все обнальщики согласны работать с банком Френкеля. Даже по меркам их вызывающего некоторые вопросы бизнеса — Френкель — это через край.
Вот Джуба звонит собеседнику, считающемуся одним из самых порядочных обнальщиков Москвы.
ДЖУБА: Смотри, а «Принт» на кого будешь закрывать?
СОБЕСЕДНИК: Сейчас, что ли?
ДЖУБА: Завтра я могу тебе закрыть. Я «Европроминвест» взял просто на закрывашку.
СОБЕСЕДНИК: Нет, ну что ты. Я не буду связываться с «Европроминвестом». Ты о чем говоришь, друг мой?
ДЖУБА: А «Принт» не хочешь ты связать ни с кем?
СОБЕСЕДНИК: Да нет. Ну что ты говоришь? «Европроминвест». Козлов раздавит его, причем раздавит в ближайшее время.
ДЖУБА: Послушай меня, мы знаем, что раздавит. О чем речь идет? Естественно, раздавит.
СОБЕСЕДНИК: Джуба, у тебя есть банк, где я могу открыть корсчет банка и работать через корсчет? Ну, ты понял, пришли — ушли, пришли — ушли…
ДЖУБА: Куда я сейчас смогу собрать — только «Европроминвест».
СОБЕСЕДНИК: «Европроминвест» слушай, ну это плохой банк. О чем ты говоришь?
ДЖУБА: Послушай меня, а «Неман» не плохой был что ли? Во что ты хочешь чистый банк топить? Я не пойму. Ты хочешь рубли собрать и перегонять просто, правильно?
СОБЕСЕДНИК: Конечно. И все. Просто перегонять.
ДЖУБА: Плохой чем? В «Белкоме» минус 25 млн долги были. Что ты называешь плохой банк?
СОБЕСЕДНИК: Нет. То, что его Козлов не просто убьет, а его растерзает.
ДЖУБА: Да при чем здесь растерзает? Третий банк у Френкеля, который убивает Козлов. И какая проблема-то… Просто они пройдут обычную ситуацию, и закончится простым делом, как обычно.
СОБЕСЕДНИК: Джуба, у меня есть сливник. Ты можешь мне найти транзитный банк какой-нибудь?
ДЖУБА: Транзитный банк очень тяжело найти, потому что транзитный банк — это тот же самый банк, который убивается — понимаешь?
СОБЕСЕДНИК: Ну я не согласен с тобой, как это так убивается?
ДЖУБА: Потому что такой транзит, не дураки там цебэшники. Они сейчас это все контролируют, ты удивительный просто человек… Ты мне скажи, а «Принт» на кого будешь переставлять?
СОБСЕДНИК: Не буду ни на кого переставлять. Все, закончил «Принт», не будет он переставляться ни на кого.
ДЖУБА: Ты не хочешь? Дай я тебе нормальный… Даже не «Европроминвест», другой найду, не хочешь?
СОБЕСЕДНИК: Нет, не буду переставлять ни на кого.
ДЖУБА: «Принт» вообще не хочешь, чтобы работал дальше?
СОБЕСЕДНИК: Нет, не будет он работать.
Изначально заявившая о непричастности к убийству Кохал продолжает на этом настаивать. 1 августа ее адвокат Ирина Скурту сказала Интерфаксу, что женщина не признает вину в убийстве.
«Считаем, что обвинение вообще не обосновано, поскольку пока непонятна причина смерти и вообще было ли событие преступления», — сказала она.
Адвокат уточнила, что результаты экспертизы останков Картрайта будут готовы через один-два месяца.
Она добавила, что на теле Кохал нет следов насилия, которые могли бы говорить о ссоре между супругами.
Сейчас в Петербурге идет судебный процесс над историком Олегом Соколовым. Он стал широко известен осенью 2019 года, когда пьяный пытался утопить в реке расчлененные останки свой бывшей студентки и возлюбленной Анастасии Ещенко.
Один из адвокатов Соколова — Сергей Лукьянов.
- Историк Соколов назвал причиной убийства возлюбленной травлю от сторонников Понасенкова
- «Заразил ее своей наполеономанией» — история романа, который закончился убийством
Теперь этот же специалист взялся защищать Кохал, в деле которой также фигурирует убийство с расчленением.
СКР прекратил дело зарезавшей отчима ради спасения семьи школьницы
Бывший замначальник Селенгинского отделения милиции Евгений Инкин проходит в уголовном деле как обвиняемый. Примечательно, что Инкин сам участвовал в расследовании уголовного дела. Некоторые СМИ писали, что он часто приходил к операм и просил фотографии с места преступления. Но местные жители отзывались о нём плохо — он якобы бил задержанных. В последние годы Инкин вышел на пенсию и работал в службе безопасности местного цементного завода.
Инкин — единственный из двух задержанных, находящийся под подпиской о невыезде. Вчера Мосгорсуд отклонил апелляцию следствия о его аресте. Лайф связался с его адвокатом Русланом Айдамировым и уточнил, с чем это может быть связано.
- Репортажное видео
- Все видеопрограммы / радиопрограммы
- Ток-шоу
- Всё видео
- Расписание видеопрограмм
- Слушать / скачать последние программы
- Все радиопрограммы / видеопрограммы
- Подписаться на подкасты
- Расписание передач
- Как слушать
А вы разве другого …ОЖИДАЛИ???
Егго и не открывали. а каккое уголовное дело возбудили против радзинского?))))
Знает ли кто — что значит закрытие уголовного дела по изменеию обстоятельств? это человек будет осужден? или чист?
Уоловные дела не закрывают.. . Уголовные дела — ПРЕКРАЩАЮТ!! ! Ни уголовный кодекс.. . ни уголовно-процессуальный кодекс РФ не знают такого основания для прекращения уголовного дела и освобождения от уголовной ответственности как…
Ну если уголовное дело ЗАКРЫТО, то в суд передавать ЧТО? как стекло всмысле это переквалификация дела к примеру угон на хищения тогда судимость будет Закрытие уголовного дела означает прекращение уголовного преследования в отношении лица…
Депутат Коркин о своем уголовном деле: «Главное, чтоб был хороший судья»
В таких случаях уголовные дела не «закрываются«, а предварительное следствие по ним приостанавливается в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Оперативная работа по приостановленному делу продолжается
дело приостанавливается, пока его не найдут
примирение сторон — это подтверждение субъектом преступления факта уголовно наказуемого деяния, все зависит от вида работы Эт вроде называется /привлекался/, везде по разному к этому могут отнестись возьмут но будут относится с…
Если умер главный обвиняемый в уголовном деле,дело закрывают???
в отношении этого обвиняемого, а остальным фигурантам с чего лафа такая в отношении этого обвиняемого закрывают кроме случаев когда его близки возражают против этого и требуют провести расследование в полном объеме в целях его…
На работе надо будет самой принимать решения и решать вопросы, а не спрашивать на Ответах.
можно ли возобновить уголовное дело,которое было закрыто по краже?. .
Доменное имя екс.юа разблокировали, но файлообменник сейчас стоит почти пустой. Даже те файлы, которые отражаются, как существующие — не закачиваются. Большинства же просто нет. Оно и неудивительно — сервера конфискованы, уголовное дело…
Да, но уже открыли и начали восстанавливать данные… Глюк наверное с рутрекером… Истенная правда!!! Не ведись. Уже открыли. Мы организовали Ддос атаку по заказу САМИ ЗАНЕТЕ КОГО, потому что происходил передел собственности. Уже всё…
-«нaши доблeсныe милиционeры» должны были завести уголовное дело, а вы в это время подать заявление (если КАСКО) вСК -машину нашли и замечательно))) Радуйтесь -теперь ждем пока закроют уголовное дело -предоставляем справочку в СК — ждем…
Прекрасный вопрос! +5 радуйся, -что нашли. Обычно — все подобное- это полный висяк. Так, что посмотри на ситуевину с другой стороны- нашли, и ладно. а внешний вид- отремонтируешь. Ну эта история уже АВТОМОТАМ знакомая … если Ваша…
Правохранительная система не заинтересована,отстаивать права граждан.У них задача быстро закрывать уголовные дела,и получать за это денежные премии.А виновен человек в преступлении или нет,это полицаев не колышет,им самое главное…
Потому, что для наших властей и чиновников законы не писаны. Рыба гниёт с головы. А в чем, по вашему мнению, выражается «беззаконие»??? А вы знаете время когда этого беззакония не было? Люди гнилые,моральные уроды и власть есть лишь…
- Дату начала ознакомления с материалами.
- Дату окончания ознакомления с материалами дела.
- Права обвиняемого и ходатайства.
- Теперь понятно, какие сроки возбуждения уголовного дела: 3 суток с момента поступления заявления. Если требуется дополнительная проверка, то срок может увеличиваться до 10 или даже 30 суток. Сроки возбуждения уголовного дела строго фиксированы.
- Основанием для возбуждения дела и начала предварительного следствия является постановление о возбуждении уголовного дела. А по делам частного и частно-публичного обвинения обязательно заявление потерпевшего (или же его законного представителя).
- Сроки следствия по уголовным делам – 2 месяца. Но могут продлеваться до 3-х или до 12 месяцев.
- Предварительное следствие начинается с момента вынесения поступления о возбуждении уголовного дела, а заканчивается вынесением обвинительного заключения/постановлением о прекращении уголовного дела (чаще всего).
- Обвиняемый имеет полное право на ознакомление с материалами дела только после предъявления обвинительного заключения.
- Сроки ознакомления жестко не регламентируются, но могут быть установлены при искусственном затягивании сто стороны обвиняемого или его защитника. Материалы предоставляются подшитыми и пронумерованными, дополнительно могут предоставляться вещественные доказательства, видеозаписи и другие.
- После ознакомления с материалами обвиняемый подписывает протокол. Перед подписанием процессуального документа он (или его защитник) имеет право заявлять ходатайства.
- «Сумку не собираю»: Дмитрий Лошагин рассказал, как готовится к приговору по делу об убийстве жены
- «Вы думаете, я псих и поэтому убил свою жену?» Лошагин в третий раз выступил с последним словом
- Бывший военный эксперт принёс в суд разноцветный череп, чтобы показать, как ломали шею Юлии Прокопьевой-Лошагиной
- Дмитрий Лошагин: «Мою судьбу решили на секретной встрече начальник свердловской полиции и глава областного суда»
- «Её вывели за шиворот из подъезда»: Лошагин нашёл свидетеля, который видел его жену живой после вечеринки
- Дмитрий Лошагин привёз в суд израильского агента Юли и её свадебное платье
- Лошагин признался ещё в Первоуральске: оперативники в суде рассказали о «встречах» с фотографом
- Раскрыть тайну убийства Юли Лошагиной помешает муха: видеозаписи из лофта оказались испорчены
- «Дима сказал, что она упала насмерть»: бывшая жена Лошагина рассказала о приватном разговоре с супругом
- «Он был как зомби»: участники процесса рассказали про уктусского стрелка
- СК заявил о завершении расследования дела уктусского стрелка
Прокуратура никому не сообщала о подозрении по делу об убийстве Шаповала
| Координаты |
| Реклама |
Если защитник и обвиняемый без уважительных причин не познакомились в установленные судом сроки с материалами дела, то следователь просто выносит постановление об окончании ознакомления с делом. Считается, что защитник и обвиняемый ознакомились.
Когда заканчивается ознакомление защитника/обвиняемого с материалами?
Официально – с момента составления соответствующего протокола. В нем следователь указывает:
В начале XIX века крепостной Морозов догадался создать собственную ткацкую мастерскую и оказался толковым мастером и оборотистым дельцом. Вскоре он сумел выкупиться из крепостной зависимости у барина и выкупил всю многочисленную родню. Перебравшись в Москву, славную купеческими традициями, основатель династии начал активно расширять ткацкое дело и после смерти оставил каждому из своих сыновей по ткацкой фабрике с большим числом наёмных рабочих.
К началу XX века семейство Морозовых, придерживавшихся старообрядческой веры, значительно разрослось и разделилось на несколько независимых кланов, имевших собственные производства и капиталы. Из них самыми богатыми и оборотистыми считались «Тимофеевичи», к которым принадлежал Савва Тимофеевич. В подмосковном Орехово-Зуеве «Тимофеевичи» владели практически всем: землёй, фабриками, содержали на свой счёт полицию, издавали газеты, строили церкви, школы, больницы и т. д.
Дело об убийстве петербургского рэпера Энди Картрайта. Как развивались события
В одном из частных писем, не подозревавший о связях Андреевой с большевиками-террористами, Станиславский горько упрекал её за поистине ужасное пренебрежение к чувствам такого достойного человека, как Савва Морозов. Но на Марию Фёдоровну это не произвело никакого впечатления. При её тайном посредничестве на предприятии Морозова получил возможность легализоваться глава боевой организации РСДРП Леонид Красин.
В одном из имений Морозова работал ветеринаром Николай Бауман, которого убили в смутные дни 1905 года. Получая от Морозова деньги, большевики часто писали в своей «Искре» заведомую ложь о положении рабочих на предприятиях миллионера: якобы люди там голодали и умирали от непосильного труда. Такова была одна из форм их «благодарности» тому, кто давал деньги на существование их печатного органа и прикрывал от политической полиции партийных функционеров.
С таинственной смерти фабриканта Саввы Морозова прошло уже более ста лет, однако дело об убийстве в Каннах продолжает интересовать историков и политиков по сегодняшний день. С 1905 года сохранилось ничтожно маленькое количество документов, связанных с гибелью Саввы Тимофеевича: ни во французских, ни в российских архивах вещественных доказательств происшествия, помимо свидетельства о смерти Морозова и его предсмертной записки, не осталось. Это еще раз подтверждает, что по какой-то причине никто не был заинтересован раскрытием настоящих обстоятельств гибели известного российского предпринимателя.
Делом Саввы Морозова не занялась ни французская полиция, ни представители охранного ведомства России, ни родственники покойного – никто не опротестовал версии о самоубийстве миллионера, хотя многие факты наводили на мысль, что Савва Тимофеевич был убит в номере каннского отеля.
О том, что Морозов не был самоубийцей, свидетельствовал и семизарядный автоматический браунинг, найденный на полу рядом с телом предпринимателя.
По неофициальным данным расследование этого запутанного дела со стороны России все же было. И, якобы, сам Николай II поручил расследование некоему контрразведчику Сергею Свирскому. Однако решение морозовского вопроса было на время отодвинуто восстанием на броненосце «Потемкин». Лишь в сентябре Свирский снова напомнил правителю об этом расследовании.
Свирский доложил Николаю II, что на основе собранных им данных невозможно было ни опровергнуть, ни подтвердить самоубийства Саввы Тимофеевича. Протокол французской полиции о смерти Морозова был составлен со слов человека, пожелавшего остаться неизвестным; фотографий с места преступления также не оказалось.
Версия историков о двойнике Саввы Морозова появилась в результате одной маленькой детали. Дело в том, что в Москву через Ревель гроб с телом Саввы Морозова доставили на борту яхты под названием «Ева Юхансон», принадлежавшей яхт-клубу троюродного брата Саввы — Фоме Пантелеевичу Морозову.
При отпевании отчего-то решили гроб не вскрывать. По вероисповеданию Савва Морозов, как и все представители его династии, был старообрядцем, в среде которых самоубийство всегда считалось самым страшным и непростительным грехом. Савва Тимофеевич отлично знал, что самоубийство влекло за собой отречение не только от церкви и веры, но и от семьи и детей. Это еще одно доказательство в пользу версии, что он не мог покончить жизнь самоубийством.
Савву Морозова похоронили на старообрядческом Рогожском кладбище в Москве, в усыпальнице, рядом с его дедом и отцом. Речи на его похоронах не произносились, так как по старообрядческим традициям это было непринято. Хоронили в полной тишине, а вместе с Саввой Тимофеевичем будто бы хоронили страшную тайну его смерти.
29 мая на похороны Саввы Тимофеевича собралось около пятнадцати тысяч человек. На кладбище присутствовали все актеры и работники МХАТа, кроме одной артистки – Марии Андреевой. В этот день она якобы заболела и осталась в постели. Женщина, из-за которой он, возможно, поплатился жизнью, сославшись на нездоровье, не пожелала провести его в последний путь.
Я остановил машину, вылез и снял черные очки. Здесь все было именно так, как рассказывал Згут. Отель был двухэтажный, желтый с зеленым, над крыльцом красовалась траурная вывеска: «У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА». Высокие ноздреватые сугробы по сторонам крыльца были утыканы разноцветными лыжами — я насчитал семь штук, одна была с ботинком. С крыши свисали мутные гофрированные сосульки толщиной с руку. В крайнее правое окно первого этажа выглянуло чье-то бледное лицо, и тут парадная дверь отворилась, и на крыльце появился лысый коренастый человек в рыжем меховом жилете поверх ослепительной нейлоновой рубашки. Тяжелой медлительной поступью он приблизился и остановился передо мною. У него была грубая красная физиономия и шея борца-тяжеловеса. На меня он не смотрел. Его меланхолический взгляд был устремлен куда-то в сторону и исполнен печального достоинства. Несомненно, это был сам Алек Сневар, владелец отеля, долины и Бутылочного Горлышка.
— Там… — произнес он неестественно низким и глухим голосом. — Вон там это произошло. — Он простер указующую руку. В руке был штопор. — На той вершине…
Я повернулся и, прищурившись, поглядел на сизую, жуткого вида отвесную стену, ограждавшую долину с запада, на бледные языки снега, на иззубренный гребень, четкий, словно нарисованный на сочно-синей поверхности неба.
— Лопнул карабин, — все тем же глухим голосом продолжал владелец. — Двести метров он летел по вертикали вниз, к смерти, и ему не за что было зацепиться на гладком камне. Может быть, он кричал. Никто не слышал его. Может быть, он молился. Его слышал только Бог. Потом он достиг склона, и мы здесь услышали лавину, рев разбуженного зверя, жадный голодный рев, и земля дрогнула, когда он грянулся об нее вместе с сорока двумя тысячами тонн кристаллического снега…
— Чего ради его туда понесло? — спросил я, разглядывая зловещую стену.
— Позвольте мне погрузиться в прошлое, — проговорил владелец, склонил голову и приложил кулак со штопором к лысому лбу.
Все было совершенно так, как рассказывал Згут. Только вот собаки нигде не было видно, но я заметил множество ее визитных карточек на снегу возле крыльца и вокруг лыж. Я полез в машину и достал корзину с бутылками.
— Привет от инспектора Згута, — сказал я, и владелец тут же вынырнул из прошлого.
— Вот достойный человек! — сказал он с живостью и весьма обыкновенным голосом. — Как он поживает?
— Неплохо, — ответил я, вручая ему корзину.
— Я вижу, он не забыл вечера, которые провел у моего камина.
— Он только о них и говорит, — сказал я и снова повернулся было к машине, но хозяин схватил меня за руку.
— Ни шагу назад! — строго произнес он. — Этим займется Кайса. Кайса! — трубно взревел он.
На крыльцо выскочила собака — великолепный сенбернар, белый с желтыми пятнами, могучее животное ростом с теленка. Как я уже знал, это было все, что осталось от Погибшего Альпиниста, если не считать некоторых мелочей, экспонированных в номере-музее. Я был не прочь посмотреть, как этот кобель с женским именем станет разгружать мой багаж, но хозяин твердой рукой уже направлял меня в дом.
Мы прошли через сумрачный холл, где ощущался теплый запах погасшего камина и тускло отсвечивали лаком модные низкие столики, свернули в коридор налево, и хозяин плечом толкнул дверь с табличкой «Контора». Я был усажен в уютное кресло, позвякивающая и булькающая корзинка водворилась в углу, и хозяин распахнул на столе громоздкий гроссбух.
— Прежде всего разрешите представиться, — сказал он, сосредоточенно обскабливая ногтями кончик пера. — Алек Сневар, владелец отеля и механик. Вы, конечно, заметили ветряки на выезде из Бутылочного Горлышка?
— Ах, это были ветряки?..
— Да. Ветряные двигатели. Я сам сконструировал их и сам построил. Вот этими руками.
— Что вы говорите… — пробормотал я.
— Да. Сам. И еще многое.
— А куда нести? — спросил у меня за спиной пронзительный женский голос.
Я обернулся. В дверях, с моим чемоданом в руке, стояла этакая кубышечка, пышечка этакая лет двадцати пяти, с румянцем во всю щеку, с широко расставленными и широко раскрытыми голубыми глазками.
— Это Кайса, — сообщил мне хозяин. — Кайса! Этот господин привез нам привет от господина Згута. Ты помнишь господина Згута, Кайса? Ты должна его помнить.
Кайса немедленно залилась краской и, поведя плечами, закрылась ладонью.
— Помнит, — объяснил мне хозяин. — Запомнила… Н-ну-с… Так я помещу вас в номер четыре. Это лучший номер в отеле. Кайса, отнеси чемодан господина… м-м…
— Глебски, — сказал я.
— Отнеси чемодан господина Глебски в четвертый номер… Поразительная дура, — сообщил он с какой-то даже гордостью, когда кубышечка скрылась. — В своем роде феномен… Итак, господин Глебски? — Он выжидательно взглянул на меня.
— Петер Глебски, — продиктовал я. — Инспектор полиции. В отпуске. На две недели. Один.
Хозяин прилежно записывал все эти сведения огромными корявыми буквами, а пока он писал, в контору, цокая когтями по линолеуму, вошел сенбернар. Он поглядел на меня, подмигнул и вдруг с грохотом, словно обрушилась вязанка дров, пал около сейфа, уронив морду на лапу.
— Это Лель, — сказал хозяин, завинчивая колпачок авторучки. — Сапиенс. Все понимает на трех европейских языках. Блох нет, но линяет.
Лель вздохнул и переложил морду на другую лапу.
— Пойдемте, — сказал хозяин, вставая. — Я провожу вас в номер.
Мы снова пересекли холл и стали подниматься по лестнице.
— Обедаем мы в шесть, — рассказывал хозяин. — Но перекусить можно в любое время, а равно и выпить чего-нибудь освежающего. В десять вечера — легкий ужин. Танцы, бильярд, картишки, собеседования у камина.
Мы вышли в коридор второго этажа и повернули налево. У первой же двери хозяин остановился.
— Здесь, — произнес он прежним глухим голосом. — Прошу.
Он распахнул передо мною дверь, и я вошел.
Суд оправдал обвиняемого в убийстве в баре на Танкистов
Судя по следам на снегу, кто-то здесь уже пытался ходить на лыжах, — отъехал метров на пятьдесят, падая на каждом шагу, а затем возвратился, проваливаясь по колено, таща лыжи и палки в охапке, роняя их, подбирая и снова роняя, — казалось, над этими скорбными голубыми рытвинами и шрамами в снегу до сих пор не осели замерзшие проклятия. Но в остальном снежный покров долины был чист и нетронут, как новенькая накрахмаленная простыня.
Я попрыгал на месте, пробуя крепления, гикнул и побежал навстречу солнцу, все наращивая темп, зажмурившись от солнца и наслаждения, с каждым выдохом выбрасывая из себя скуку прокуренных кабинетов, затхлых бумаг, слезливых подследственных и брюзжащего начальства, тоску заунывных политических споров и бородатых анекдотов, мелочных хлопот жены и наскоков подрастающего поколения… унылые заслякощенные улицы, провонявшие сургучом коридоры, пустые пасти угрюмых, как подбитые танки, сейфов, выцветшие голубенькие обои в столовой, и выцветшие розовенькие обои в спальне, и забрызганные чернилами желтенькие обои в детской… с каждым выдохом освобождаясь от самого себя — казенного, высокоморального, до скрипучести законопослушного человечка со светлыми пуговицами, внимательного мужа и примерного отца, хлебосольного товарища и приветливого родственника, радуясь, что все это уходит, надеясь, что все это уходит безвозвратно, что отныне все будет легко, упруго, кристально чисто, в бешеном, веселом, молодом темпе, и как же это здорово, что я сюда приехал… молодец Згут, умница Згут, спасибо тебе, Згут, хоть ты и лупишь, говорят, своих «медвежатников» по мордам во время допросов… и какой же я еще крепкий, ловкий, сильный — могу вот так, по идеальной прямой, сто тысяч километров по идеальной прямой, а могу вот так, круто вправо, круто влево, выбросив из-под лыж тонну снега… а ведь я уже три года не бегал на лыжах, с тех самых пор, как мы купили этот проклятый новый домик, и на кой черт мы это сделали, снабдились приютом на старость, всю жизнь работаешь на старость… а, черт с ним со всем, не хочу я об этом сейчас думать, черт с ней, со старостью, черт с ним, с домиком, и черт с тобой, Петер, Петер Глебски, законолюбивый чиновник, спаси тебя Бог…
Потом волна первого восторга схлынула, и я обнаружил, что стою возле дороги, мокрый, задыхающийся, с ног до головы запорошенный снежной пылью. Просто удивительно, как быстро проходят волны восторга. Грызть себя, уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит — и тут же уходит, и ничего от него не остается, кроме неловкости, мокрой спины и дрожащих от миновавшего возбуждения мышц. Вот и уши ветром заложило… Я снял перчатку, сунул мизинец в ухо, повертел и вдруг услышал трескучий грохот, словно по соседству шел на посадку спортивный биплан. Я едва успел протереть очки, как он пронесся мимо меня — не биплан, конечно, а громадный мотоцикл из этих, новых, которые пробивают стены и губят больше жизней, чем все насильники, грабители и убийцы вместе взятые. Он обдал меня ошметками снега, очки снова залепило, но я все-таки заметил тощую согнутую фигуру, развевающиеся черные волосы и торчащий, как доска, конец красного шарфа. За езду без шлема, подумал я автоматически, пятьдесят крон штрафа и лишение водительского удостоверения на месяц… Впрочем, не могло быть и речи о том, чтобы разглядеть номер — я не мог разглядеть даже отель и половину долины в придачу — снежное облако поднялось до неба. А, какое мне дело! Я навалился на палки и побежал вдоль дороги вслед за мотоциклом к отелю.
Когда я подъехал, мотоцикл остывал перед крыльцом. Рядом на снегу валялись громадные кожаные перчатки с раструбами. Я воткнул лыжи в сугроб, почистился и снова посмотрел на мотоцикл. До чего все-таки зловещая машина. Так и чудится, что в следующем году отель станет называться «У Погибшего Мотоциклиста». Хозяин возьмет вновь прибывшего гостя за руку и скажет, показывая на проломленную стену: «Сюда. Сюда он врезался на скорости сто двадцать миль в час и пробил здание насквозь. Земля дрогнула, когда он ворвался в кухню, увлекая за собой четыреста тридцать два кирпича…» Хорошая вещь — реклама, подумал я, поднимаясь по ступенькам. Приду вот сейчас к себе в номер, а за моим столом расселся скелет с дымящейся трубкой в зубах, и перед ним фирменная настойка на мухоморах, три кроны за литр.
Посредине холла стоял невообразимо длинный и очень сутулый человек в черном фраке с фалдами до пят. Заложив руки за спину, он строго выговаривал тощему гибкому существу неопределенного пола, изящно развалившемуся в глубоком кресле. У существа было маленькое бледное личико, наполовину скрытое огромными черными очками, масса черных спутанных волос и пушистый красный шарф.
Когда я закрыл за собой дверь, длинный человек замолчал и повернулся ко мне. У него оказался галстук бабочкой и благороднейших очертаний лицо, украшенное аристократическими брыльями и не менее аристократическим носом феноменальной формы. Такой нос мог быть только у одного человека, и этот человек не мог не быть той самой знаменитостью. Секунду он разглядывал меня, словно бы в недоумении, затем сложил губы куриной гузкой и двинулся мне навстречу, протягивая узкую белую ладонь.
— Дю Барнстокр, — почти пропел он. — К вашим услугам.
— Неужели тот самый дю Барнстокр? — с искренней почтительностью осведомился я, пожимая его руку.
— Тот самый, сударь, тот самый, — произнес он. — С кем имею честь?
Я отрекомендовался, испытывая какую-то дурацкую робость, которая нам, полицейским чиновникам, вообще-то не свойственна. Ведь с первого же взгляда было ясно, что такой человек не может не скрывать доход��в и налоговые декларации заполняет туманно.
— Какая прелесть! — пропел вдруг дю Барнстокр, хватая меня за лацкан. — Где вы это нашли? Брюн, дитя мое, взгляните, какая прелесть!
— Представления не имею, кто он такой, — произнес хозяин, разглядывая стакан на свет. — Записался он у меня в книге коммерсантом, путешествующим по собственной надобности. Но он не коммерсант. Полоумный алхимик, волшебник, изобретатель… но только не коммерсант.
Мы сидели в каминной. Жарко пылал уголь, кресла были старинные, настоящие, надежные. Портвейн был горячий, с лимоном, ароматный. Полутьма была уютная, красноватая, совершенно домашняя. На дворе начиналась пурга, в каминной трубе посвистывало. В доме было тихо, только временами издалека, как с кладбища, доносились взрывы рыдающего хохота да резкие, как выстрелы, трески удачных клапштосов. На кухне Кайса позвякивала кастрюлями.
— Коммерсанты обычно скупы, — продолжал хозяин задумчиво. — А господин Мозес не скуп, нет. «Могу ли я осведомиться, — спросил я его, — чьей рекомендации обязан я честью вашего посещения?» Вместо ответа он вытащил из бумажника стокроновый билет, поджег его зажигалкой, раскурил от него сигарету и, выпустив дым мне в лицо, ответил: «Я — Мозес, сударь. Альберт Мозес! Мозес не нуждается в рекомендациях. Мозес везде и всюду дома». Что вы на это скажете?
Я подумал.
— У меня был знакомый фальшивомонетчик, который вел себя примерно так же, когда у него спрашивали документы, — сказал я.
— Отпадает, — с удовольствием сказал хозяин. — Билеты у него настоящие.
— Значит, взбесившийся миллионер.
— То, что он миллионер, это ясно, — сказал хозяин. — А вот кто он такой? Путешествует по собственной надобности… По моей долине не путешествуют. У меня здесь ходят на лыжах или лазят по скалам. Здесь тупик. Отсюда никуда нет дороги.
Я совсем лег в кресло и скрестил ноги. Было необычайно приятно расположиться таким вот образом и с самым серьезным видом размышлять, кто такой господин Мозес.
— Ну хорошо, — сказал я. — Тупик. А что делает в этом тупике знаменитый господин дю Барнстокр?
— О, господин дю Барнстокр — это совсем другое дело. Он приезжает ко мне ежегодно вот уже тринадцатый год подряд. Впервые он приехал еще тогда, когда отель назывался просто «Шалаш». Он без ума от моей настойки. А господин Мозес, осмелюсь заметить, постоянно навеселе, а между тем за все время не взял у меня ни бутылки.
Я значительно хмыкнул и сделал хороший глоток.
— Изобретатель, — решительно сказал хозяин. — Изобретатель или волшебник.
— Вы верите в волшебников, господин Сневар?
— Алек, если вам будет угодно. Просто Алек.
Я поднял стакан и сделал еще один хороший глоток в честь Алека.
— Тогда зовите меня просто Петер, — сказал я.
Хозяин торжественно кивнул и сделал хороший глоток в честь Петера.
— Верю ли я в волшебников? — сказал он. — Я верю во все, что могу себе представить, Петер. В волшебников, в Господа Бога, в дьявола, в привидения… в летающие тарелки… Раз человеческий мозг может все это вообразить, значит, все это где-то существует, иначе зачем бы мозгу такая способность?
— Вы философ, Алек.
— Да, Петер, я философ. Я поэт, философ и механик. Вы видели мои вечные двигатели?
— Нет. Они работают?
— Иногда. Мне приходится часто останавливать их, слишком быстро изнашиваются детали… Кайса! — заорал он вдруг так, что я вздрогнул. — Еще стакан горячего портвейна господину инспектору!
Вошел сенбернар, обнюхал нас, с сомнением поглядел на огонь, отошел к стене и с грохотом обрушился на пол.
— Лель, — сказал хозяин. — Иногда я завидую этому псу. Он многое, очень многое видит и слышит, когда бродит ночами по коридорам. Он мог бы многое рассказать, если бы умел. И если бы захотел, конечно.
Появилась Кайса, очень румяная и слегка растрепанная. Она подала мне стакан портвейна, сделала книксен, хихикнула и удалилась.
— Пышечка, — пробормотал я машинально. Все-таки это был уже третий стакан. Хозяин добродушно хохотнул.
— Неотразима, — признал он. — Даже господин дю Барнстокр не удержался и ущипнул ее вчера за зад. А уж что делается с нашим физиком…
— По-моему, наш физик имеет в виду прежде всего госпожу Мозес, — возразил я.
— Госпожа Мозес… — задумчиво произнес хозяин. — А вы знаете, Петер, у меня есть довольно веские основания предполагать, что никакая она не госпожа и вовсе не Мозес.
Я не возражал. Подумаешь…
— Вы, вероятно, уже заметили, — продолжал хозяин, — что она гораздо глупее Кайсы. И потом… — Он понизил голос. — По-моему, Мозес ее бьет.
Я вздрогнул.
— Как — бьет?
— По-моему, плеткой. У Мозеса есть плетка. Арапник. Едва я его увидел, как сразу задал себе вопрос: зачем господину Мозесу арапник? Вы можете ответить на этот вопрос?
— Ну, знаете, Алек… — сказал я.
— Я не настаиваю, — сказал хозяин. — Я ни на чем не настаиваю. И вообще о господине Мозесе заговорили вы, я бы никогда не позволил себе первым коснуться такого предмета. Я говорил о нашем великом физике.
— Ладно, — согласился я. — Поговорим о великом физике.
— Он гостит у меня не то третий, не то четвертый раз, — сказал хозяин, — и с каждым разом приезжает все более великим.
— Подождите, — сказал я. — Кого вы, собственно, имеете в виду?
— Господина Симонэ, разумеется. Неужели вы никогда раньше не слыхали этого имени?
— Никогда, — сказал я. — А что, он попадался на подлогах багажных квитанций?
Хозяин посмотрел на меня укоризненно.
— Героев национальной науки надо знать, — строго сказал он.
— Вы серьезно? — осведомился я.
— Абсолютно.
— Этот унылый шалун — герой национальной науки?
Хозяин покивал.
— Да, — сказал он. — Я понимаю вас… Конечно: прежде всего манеры, а потом уже все остальное… Впрочем, вы правы. Господин Симонэ служит для меня неиссякаемым источником размышлений о разительном несоответствии между поведением человека, когда он отдыхает, и его значением для человечества, когда он работает.
— Гм… — произнес я. Это было почище арапника.
К утру метель утихла. Я поднялся на рассвете, когда отель еще спал, выскочил в одних трусах на крыльцо и, крякая и вскрикивая, хорошенько обтерся свежим пушистым снегом, чтобы нейтрализовать остаточное воздействие трех стаканов портвейна. Солнце едва высунулось из-за хребта на востоке, и длинная синяя тень отеля протянулась через долину. Я заметил, что третье окно справа на втором этаже распахнуто настежь. Видимо, кто-то даже ночью пожелал вдыхать целебный горный воздух.
Я вернулся к себе, оделся, запер дверь на ключ и сбежал в буфетную, прыгая через ступеньку. Кайса, красная, распаренная, уже возилась на кухне у пылающей плиты. Она поднесла мне чашку какао и сандвич, и я уничтожил все это, стоя тут же в буфетной и слушая краем уха, как хозяин мурлыкает какую-то песенку у себя в мастерских. Только бы никого не встретить, подумал я. Утро слишком хорошо для двоих… Думая об этом утре, об этом ясном небе, о золотом солнце, о пустой пушистой долине, я чувствовал себя таким же скрягой, как давешний, закутанный до бровей в шубу человечишко, закативший скандал из-за пяти крон. (Хинкус, ходатай по делам несовершеннолетних, в отпуске по болезни.) И я никого не встретил, кроме сенбернара Леля, который с доброжелательным безразличием наблюдал, как я застегиваю крепления, и утро, ясное небо, золотое солнце, пушистая белая долина — все это досталось мне одному.
Когда, совершив десятимильную пробежку к реке и обратно, я вернулся в отель перекусить, жизнь там уже била ключом. Все население вывалилось погреться на солнышке. Чадо со своим Буцефалом на радость зрителям вспарывало и потрошило свежие сугробы — от обоих валил пар. Ходатай по делам несовершеннолетних, оказавшийся вне шубы жилистым остролицым типчиком лет тридцати пяти, гикая, описывал на лыжах сложные восьмерки вокруг отеля, не удаляясь, впрочем, слишком далеко. Сам господин дю Барнстокр взгромоздился на лыжи и был уже весь вывалян в снегу, как неимоверно длинная и истощенная снежная баба. Что же касается викинга Олафа, то он демонстрировал танцы на лыжах, и я почувствовал себя несколько уязвленным, когда понял, что это — настоящий умелец. С плоской крыши на все это взирали госпожа Мозес в изящной меховой пелерине, господин Мозес в своем камзоле и с неизменной кружкой в руке и хозяин, что-то им обоим втолковывающий. Я поискал глазами господина Симонэ. Великий физик тоже должен был где-то здесь наличествовать — ржание и лай его я услышал мили за три от отеля. И он здесь наличествовал — висел на верхушке совершенно гладкого телефонного столба и отдавал мне честь.
Меня вообще приветствовали очень тепло. Господин дю Барнстокр поведал мне, что у меня появился достойный соперник, а госпожа Мозес с крыши прозвенела подобно серебряному колокольчику о том, что господин Олаф прекрасен, как возмужалый бог. Это меня кольнуло, и я не замедлил свалять дурака. Когда чадо, которое сегодня, несомненно, было парнем, этаким диким ангелом без манер и без морали, предложило гонки на лыжах за мотоциклом, я бросил вызов судьбе и викингу и первым подхватил конец троса.
Десяток лет назад я занимался этим видом спорта, однако тогда мировая промышленность, по-видимому, не выпускала еще Буцефалов, да и сам я был покрепче. Короче говоря, минуты через три я снова оказался перед крыльцом, и вид у меня, вероятно, был неважный, потому что госпожа Мозес испуганно спросила, не следует ли меня растереть, господин Мозес ворчливо посоветовал растереть этого горе-лыжника в порошок, а хозяин, мигом очутившийся внизу, заботливо подхватил меня под мышки и стал уговаривать немедленно глотнуть чудодейственной фирменной настойки — «ароматной, крепкой, утоляющей боль и восстанавливающей душевное равновесие». Господин Симонэ издевательски рыдал и гукал с вершины телефонного столба, господин дю Барнстокр, извиняясь, прижимал к сердцу растопыренную пятерню, а подъехавший ходатай Хинкус, азартно толкаясь и вертя головой, спрашивал у всех, много ли переломов и «куда его унесли».
Пока меня отряхивали, ощупывали, массировали, вытирали мне лицо, выгребали у меня из-за шиворота снег и искали мой шлем, конец троса подхватил Олаф Андварафорс, и меня тут же бросили, чтобы упиться новым зрелищем — действительно, довольно эффектным. Всеми покинутый и забытый, я все еще приводил себя в порядок, а изменчивая толпа уже восторженно приветствовала нового кумира. Но фортуне, знаете ли, безразлично, кто вы — белокурый бог снегов или стареющий полицейский чиновник. В апогее триумфа, когда викинг уже возвышался у крыльца, картинно опершись на палки и посылая ослепительные улыбки госпоже Мозес, фортуна слегка повернула свое крылатое колесо. Сенбернар Лель деловито подошел к победителю, пристально его обнюхал и вдруг коротким, точным движением поднял лапу прямо ему на пьексы. О большем я и мечтать не мог. Госпожа Мозес взвизгнула, разразился многоголосый взрыв возмущения, и я ушел в дом. По натуре я человек не злорадный, я только люблю справедливость. Во всем.
Я остановился перед номером Хинкуса и осторожно огляделся. Коридор был как всегда пуст. Из бильярдной доносился треск шаров — там был Симонэ. Дю Барнстокр продолжал чистить Олафа в номере у Олафа. Чадо возилось с мотоциклом. Мозесы были у себя. Хинкус сидел на крыше. Пять минут назад он спустился в буфетную, взял еще бутылку, зашел в номер, облачился в шубу и теперь намерен, судя по всему, дышать чистым воздухом по крайней мере до обеда. А я стоял перед его номером, пробовал в замочной скважине ключи из связки, которую утащил из конторки хозяина, и готовился совершить должностной проступок. Конечно, я не имел ни малейшего права вторгаться в чужой номер и производить там обыск или даже просто осмотр без ордера. Но я чувствовал, что это необходимо сделать, иначе я не смогу спокойно спать и вообще жить в ближайшее время.
Пятый или шестой ключ мягко щелкнул, и я проскользнул в номер. Я сделал это так, как обычно делают герои шпионских боевиков, — других способов я не знал. Солнце уже почти зашло за хребет, но в номере было довольно светло. Вид у номера был нежилой, кровать не смята, пепельница пуста и чиста, а оба баула стояли прямо посредине комнаты. Никак не подумаешь, что человек собирается прожить здесь две недели.
Содержимое первого, более тяжелого баула насторожило меня еще сильнее. Это был типичный фальшивый багаж: какое-то тряпье, драные простыни и наволочки и пачка книг, подобранных самым нелепым образом. Ясно было, что Хинкус валил в этот баул все, что подвертывалось под руку. Настоящий багаж содержался во втором бауле. Здесь было три смены белья, пижама, несессер, набор авторучек, пачка денег — солидная пачка, побольше моей — и две дюжины носовых платков. Была там также небольшая серебряная фляжка — пустая, футляр с темными очками и бутылка с иностранной наклейкой, полная. А на самом дне баула, под бельем, я нашел массивные золотые часы со сложным циферблатом и маленький дамский браунинг.
Я сел на пол и прислушался. Пока все было тихо, но времени на размышление у меня оставалось крайне мало. Я оглядел часы. На крышке была выгравирована какая-то сложная монограмма. Золото было настоящее, червонное, с красноватым отблеском, циферблат был украшен знаками зодиака. Это были, несомненно, пропавшие часы господина Мозеса. Потом я оглядел пистолет. Безделушка с перламутровой рукояткой, никелированный ствол, калибр 0,25, оружие для рукопашного боя и, строго говоря, вообще не оружие… Вздор, все это вздор. Гангстеры не обременяют себя такой чепухой. И если на то пошло, гангстеры не воруют часов, даже таких старинных и массивных, — настоящие гангстеры, с именем и репутацией. Тем более в гостинице, в первый же день, с риском немедленно засыпаться.
Так-так-так… Давай-ка быстренько сформулируем самую суть. Никаких доказательств, что Хинкус — опасный гангстер, маньяк и садист, и сколько угодно доказательств, что кому-то очень хочется выдать его за такового. Правда, фальшивый багаж… Ладно, с этим я разберусь потом. Что делать с пистолетом и часами? Если изъять их, а Хинкус действительно вор (хотя и не гангстер), тогда он выходит сухим из воды… Если их ему подбросили… Черт, никак не соображу… Опыта не хватает. Тоже мне, Эркюль Пуаро… Если их изъять, то, во-первых, куда я их дену? Таскать при себе? Еще обвинят в воровстве… И в номере прятать нельзя…
Я снова прислушался. В столовой звенели посудой — Кайса уже накрывала на стол. Кто-то протопал мимо дверей. Голос Симонэ зычно осведомился: «А где же инспектор? Где он, наш храбрец?» Пронзительно взвизгнула Кайса, леденящий хохот сотряс этаж. Пора было удирать.
Так ничего и не придумав, я торопливо разрядил обойму, сунул патроны в карман, а пистолет и часы вернул на дно баула. Я едва успел выскочить и повернуть ключ, как в другом конце коридора появился дю Барнстокр. Обратив ко мне аристократический профиль, он говорил кому-то, по-видимому, Олафу:
— Дорогой мой, о чем может быть речь? Когда это дю Барнстокры отказывались от реванша? Сегодня же, если вам будет угодно! Скажем, в десять часов вечера, у вас…
Я принял непринужденную позу (то есть вытащил зубочистку и стал ею орудовать), а дю Барнстокр повернулся и, увидев меня, приветливо помахал рукой.
— Дорогой инспектор! — провозгласил он. — Победа, слава, богатство! Таков всегдашний удел дю Барнстокров.
Я пошел ему навстречу, и мы сблизились возле дверей его номера.
— Обчистили Олафа? — спросил я.
— Представьте себе, да! — сказал он, счастливо улыбаясь. — Наш милый Олаф слишком уж методичен, играет как машина, никакой фантазии. Даже скучно… Минуточку, что это у вас? — Он ловко выдернул у меня из нагрудного кармана игральную карту. — А, это тот самый туз червей, которым я окончательно сразил нашего беднягу Олафа…
Бедняга Олаф вышел из своего номера, огромный, румяный, легкий, прошел мимо нас и добродушно улыбнулся, буркнув: «Выпить перед обедом…» Дю Барнстокр, улыбаясь, проводил его глазами и вдруг, словно что-то вспомнив, схватил меня за рукав.
— Кстати, милый инспектор. Вы знаете, какую новую шутку учинил наш дорогой покойник? Зайдемте-ка на минуточку ко мне…
Он втащил меня к себе в номер, пихнул в кресло и предложил сигару.
— Где же она? — пробормотал он, похлопывая себя по карманам. — Ага! Вот, извольте взглянуть, что я получил сегодня. — Он протянул мне смятый клочок бумаги.
Это опять была записка. Корявыми печатными буквами, с орфографическими ошибками, там было написано: «Мы вас нашли. Я держу вас на мушке. Не пытайтесь бежать и не делайте глупостей. Стрелять буду без предупреждения. Ф.»
Стиснув зубами сигару, я перечитал это послание дважды и трижды.
— Прелестно, не правда ли? — сказал дю Барнстокр, охорашиваясь перед зеркалом. — Даже подпись есть. Надо бы спросить хозяина, как звали Погибшего…
— Как она к вам попала?
Дело Александра Кравченко, обвиненного в убийстве девочки
К полуночи мы с хозяином прикончили кувшин горячего портвейна, обсудили, как бы поэффектнее оповестить остальных гостей о том, что они замурованы заживо, и решили несколько мировых проблем, а именно: обречено ли человечество на вымирание (да, обречено, однако нас к тому времени уже не будет); существует ли в природе нечто недоступное познавательным усилиям человека (да, существует, однако нам этого никогда не познать); является ли сенбернар Лель разумным существом (да, является, однако убедить в этом дураков ученых не представляется возможным); угрожает ли Вселенной так называемая тепловая смерть (нет, не угрожает, ввиду наличия у хозяина в сарае вечных двигателей как первого, так и второго рода); какого пола Брюн (здесь я доказать ничего не сумел, а хозяин высказал и обосновал странную идею, будто Брюн — это зомби, то есть оживленный магией мертвец, пола не имеющий)…
Кайса прибрала в столовой, перемыла всю посуду и явилась за разрешением ложиться спать. Мы ее отпустили. Глядя ей вслед, хозяин пожаловался мне на одиночество и на то, что от него ушла жена. То есть не то чтобы ушла… тут все не так просто… но, одним словом, жены у него теперь нет. Я ответил, что не советую ему жениться на Кайсе. Во-первых, это повредило бы заведению. А во-вторых, Кайса слишком любит мужчин, чтобы сделаться хорошей женой. Хозяин согласился, что все это верно, он сам много думал об этом и пришел к точно таким же выводам. Но, сказал он, на ком же ему тогда жениться, если мы теперь навеки замурованы в этой долине. Я оказался не в силах что-либо ему посоветовать. Я только покаялся, что женат уже вторично и таким образом, вероятно, исчерпал его, хозяина, лимит. Это была страшная мысль, и хотя хозяин тут же простил мне все, я все же ощутил себя эгоистом и ущемителем интересов ближнего. И чтобы хоть как-то скомпенсировать эти свои отвратительные качества, я решил посвятить хозяина во все технические тонкости подделки лотерейных билетов. Хозяин слушал внимательно, но мне этого показалось мало, и я потребовал, чтобы он все записал. «Забудете ведь! — повторял я с отчаянием. — Протрезвеете и забудете…» Хозяин страшно перепугался, что он действительно все забудет, и потребовал практических занятий. Кажется, именно в эту минуту сенбернар Лель вдруг вскочил и глухо гавкнул. Хозяин воззрился на него.
— Не понял! — строго сказал он.
Лель гавкнул два раза подряд и направился в холл.
— Ага, — сказал хозяин, поднимаясь. — Кто-то пожаловал.
Мы последовали за Лелем. Мы были исполнены гостеприимства. Лель стоял перед парадной дверью. Из-за двери доносились странные скребущие и скулящие звуки. Я схватил хозяина за руку.
— Медведь! — прошептал я. — Гризли! Ружье есть? Быстро!
— Боюсь, что это не медведь, — глухим голосом произнес хозяин. — Боюсь, что это наконец ОН. Надо отпереть.
— Не надо! — возразил я.
— Надо. Он заплатил за две недели, а прожил всего одну. Мы не имеем права. У меня отберут лицензию.
За дверью скреблись и поскуливали. Лель вел себя странно: он стоял к двери боком и смотрел на нее с вопросительным выражением, то и дело шумно потягивая воздух носом. Именно так, по-моему, должны вести себя собаки, впервые встретившись с привидением. Пока я мучительно подыскивал законные основания не отпирать дверей, хозяин принял самостоятельное решение. Он смело протянул руку и отодвинул засов.
Дверь отворилась, и к нашим ногам медленно сползло облепленное снегом тело. Мы все трое бросились к нему, втащили в холл и перевернули на спину. Облепленный снегом человек застонал и вытянулся. Глаза его были закрыты, длинный нос побелел.
Хозяин, не теряя ни секунды, развил бешеную деятельность. Он разбудил Кайсу, велел ей греть воду, влил в рот незнакомцу стакан горячего портвейна, растер ему лицо шерстяной рукавицей, а затем объявил, что нужно отнести его в душевую. «Берите его под мышки, Петер, — распорядился он, — а я возьму за ноги…» Я выполнил приказание и ощутил некоторый шок — оказалось, что незнакомец был однорукий, правой руки у него не было до самого плеча. Мы перетащили беднягу в душевую, уложили на скамью, а затем прибежала Кайса в одной рубашке, и хозяин объявил мне, что дальше справится сам.
Я вернулся в каминную и допил свой портвейн. Голова у меня была совершенно ясная, я был способен анализировать и сопоставлять с необыкновенной быстротой. Одет незнакомец был явно не по сезону. На нем был кургузый пиджачок, брюки дудочкой и модельные туфли. В здешних местах так мог быть одет только человек, едущий на автомобиле. Значит, у него что-то случилось с автомобилем, и он был вынужден добираться до отеля пешком. И видимо, издалека, раз он так обессилел и замерз. Тут я понял. Совершенно ясно: он ехал сюда на автомобиле и попал под лавину в Бутылочном Горлышке. Это был приятель Хинкуса, вот кто! Надо разбудить Хинкуса… Может быть, в машине остались еще люди, искалеченные так, что они не могут двигаться. Может быть, уже есть жертвы… Хинкус должен знать…
Я выскочил из каминной и побежал на второй этаж. Пробегая мимо душевой, я слышал, как там обильно лилась вода и хозяин свирепым шепотом разносил Кайсу за глупость. Свет в коридоре был погашен, я довольно долго искал выключатель, а потом еще дольше стучал в дверь к Хинкусу. Хинкус не отзывался. Да ведь он все еще на крыше! — ужаснулся я. Неужели дрыхнет там? А вдруг он замерз? Я стремглав помчался к чердачной лестнице… Так и есть, — сидит на крыше. Он сидел в прежней своей позе, нахохлившись, уйдя головой в огромный воротник и сунув руки в рукава.
— Хинкус! — гаркнул я.
Он не пошевелился. Тогда я подбежал к нему и потряс за плечо. Я обалдел. Хинкус вдруг как-то стра��но осел, мягко подавшись у меня под рукой.
— Хинкус! — растерянно закричал я, непроизвольно подхватывая его.
Свою карьеру уроженец чувашского села Чичканы Садретдинов начал еще в 70-е годы, как говорится, «с полей». Будучи выпускником Казанского сельскохозяйственного института, устроился в 1976-м главным инженером колхоза им. Ленина Камско-Устьинского района, потом — главным инженером колхоза им. Куйбышева Апастовского муниципалитета. Уже через три года «колхозной службы» пробился до замуправляющего ТОМТП (Апастово). В 1981-м возглавил апастовское объединение «Сельхозхимия», в 1987-м — апастовское РАПО. В начале 90-х перебрался в кресло главы администрации Апастовского района, через 6 лет, в 1998 году, уже был назначен главой администрации Буинского муниципалитета.
Муниципальная служба способствовала карьерному взлету Садретдинова в 2000 году, когда он, уже будучи в возрасте 50 лет, избрался во второй созыв Госсовета РТ. Отработав срок народным избранником, вернулся в Буинский район главой, но ненадолго, на пару лет, пока ему не предложили в 2007-м должность министра экологии и природных ресурсов РТ. После ухода с этого поста устроился гендиректором казанского мебельного торгово-промышленного ОАО «Ломжа».
Летом 2012 года в отношении Садретдинова возбуждали уголовное дело по обвинению в превышении полномочий — в тот период, когда он еще был министром. По версии следствия, в конце 2007-го минэкологии РТ заключило контракт с ООО «Стройкомплект», якобы подконтрольным Садретдинову. Его компания должна была поставить министерству комплекс по утилизации и уничтожению биологических отходов, а также отходов лечебных учреждений, просроченных лекарственных препаратов. Для этого требовалось построить на территории инфекционной больницы Казани здание под данный комплекс. И все бы ничего, цех по переработке отходов возвели, но оборудование для него приобрели только частично, потому запустить его оказалось невозможно. Садретдинов в 2008 году, несмотря на это, подписал акт сдачи-приемки выполненных работ. Сумма ущерба по делу составила 6 млн рублей. Сам мужчина тогда объяснял, что ему просто подсунули чистый лист бумаги, на котором он расписался, позже на документе якобы и составили необходимые акты. Адвокатам удалось добиться переквалификации дела на халатность, срок давности по которой составляет 2 года. В результате дело закрыли.
Глава МИД РФ Сергей Лавров в свою очередь отметил, что Москва пока не получила от Берлина конкретных доказательств. Одновременно он прокомментировал высылку из Словакии трех российских дипломатов.
«Я сегодня прочел, что официальный представитель Госдепартамента, госпожа (Морган. — Ред.) Ортагус дала позитивную оценку решению словацких властей о высылке российских дипломатов. По-моему, больше из иностранных представителей никто в таком ключе эту ситуацию не комментировал. Поэтому делайте выводы, кто может быть причастен, кто может быть заинтересован в том решении, которое суверенная Словакия приняла в отношении трех российских дипломатов», — заявил он.
Глава правительства Словакии Игор Матович ранее высказал мнение, что деятельность ряда представителей посольства РФ не может остаться без последствий.
«Когда несколько дней назад меня проинформировали о деятельности некоторых сотрудников российского посольства, были подтверждены злоупотребления пользованием нашими визами для совершения преступлений в Германии, такие действия не могли остаться без последствий», — заявил Матович.
Министерство иностранных дел Словакии 10 августа подтвердило информацию о выдворении сотрудников диппредставительства. По данным словацких разведслужб, они нарушили Венскую конвенцию о дипломатических сношениях. Конкретные обвинения, однако, публично озвучены не были.
После убийства 23 августа 2019 года бывшего чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили (Торнике Кавтарашвили) в берлинском парке Малый Тиргартен, между Россией и Германией разразился дипломатический кризис.
В России Хангошвили был объявлен в розыск по обвинению в терроризме. В Германию он уехал после того, как в 2015 году в Грузии на него было совершено очередное покушение. Предполагаемый убийца, гражданин России, был задержан в Берлине в тот же день.
В середине июня Федеральная прокуратура Германии выдвинула против него обвинение. По ее мнению, более чем за месяц до совершения преступления он получил соответствующее задание от «государственных учреждений центрального правительства Российской Федерации». Процесс по этому громкому политическому делу должен начаться в Берлине через несколько недель.
Правительство ФРГ неоднократно критиковало Москву за недостаточное сотрудничество в расследовании убийства Зелимхана Хангошвили на фоне некоторых свидетельств того, что убийство было исполнено по заказу российских или чеченских властей. В связи с этим Берлин выслал двух российских дипломатов, а Россия в ответ объявила персонами нон грата двух сотрудников немецкого посольства в Москве.
Смотрите также:
В течении какого срока после 100% оплаты пристав закрывает дело?
Несмотря на снижение трат на оборону и секретных расходов в 2017 году, они остаются среди крупнейших статей расходов бюджета РФ. Основная часть секретных расходов обычно приходится на статью «Национальная оборона». Но, как отмечают эксперты, в 2017 году необычайно большая доля закрытых расходов выпала на такие сферы, как национальная экономика, здравоохранение и даже периодическая печать.
Автор: Ирина Филатова, Михаил Бушуев
© 2018 Ремонт авто каждому по силам! / Карта сайта / Обращение к пользователям
Федеральная прокуратура Германии в четверг выпустила заявление с обвинениями в адрес российского гражданина Вадима К, известного также как Вадим С.
В документе отмечается, что этот человек принял заказ от правительства на убийство в надежде на финансовое вознаграждение или из-за желания убить политического оппонента.
По информации обвинения, а августе 2019 года Вадим К прилетел из Москвы в Париж, оттуда — в Варшаву, а после этого прибыл в Берлин. У него был паспорт на имя Вадима С, выданный за месяц до этого российскими властями.
Обвинение утверждает, что он подъехал к Хангошвили сзади на велосипеде и выстрелил ему в туловище из пистолета Glock 26 с глушителем. Затем он еще дважды выстрелил в голову лежащей на земле жертвы, тем самым убив его.
Вскоре после этого Вадим К был арестован и помещен в следственный изолятор.
Нина Ахметели, корреспондент Би-би-си, Тбилиси
В Грузии заявление Федеральной прокуратуры Германии вызвало особый резонанс. Впрочем, не только из-за самого убийства в Берлине.
Здесь МИД Германии пришлось объясняться по поводу использования немецкими властями фразы «пророссийское правительство Грузии».
Речь идет о фрагменте заявления прокуратуры, в котором сказано, что за убийством Хангошвили «стояли враждебные отношения жертвы с российским государством, с правительствами автономных республик Чечня и Ингушетия, а также с пророссийским правительством Грузии» (заявление цитирует Deutsche Welle).
В оппозиции использование этого термина немецкой прокуратурой назвали открытым подтверждением лояльности грузинских властей Кремлю, а в правящей партией посчитали технической ошибкой.
В немецком посольстве в Грузии формулировку назвали неоднозначной. Здесь говорят, что целью правовых ведомств Германии не было давать какую-либо характеристику правительству Грузии. «Грузия является надежным и важным партнером Евросоюза и НАТО», — говорится в распространенном немецким посольством заявлении.
Посол Германии в Грузии Хуберт Книрш сказал грузинским журналистам, что заявление прокуратуры в этой части могло бы быть лучше сформулировано. По его словам, фраза о «пророссийском правительстве Грузии» на самом деле отражала заявление Хангошвили по поводу причин его эмиграции, а не позицию немецкой прокуратуры.
В том, что фраза о пророссийском правительстве Грузии не отражает позицию официального Берлина, не сомневаются и в правящей партии «Грузинская мечта». Ее депутат Ираклий Кобахидзе уверен, что речь в данном случае идет о технической ошибке во время подготовки документа.
«Конечно, это не отражает позицию Германии, которая точно знает, что собой представляет правительство Грузии, в том числе и с точки зрения внешней политики», — заявил он.
Но в оппозиции говорят, что не только заявление немецкой прокуратуры, но и пассивность Тбилиси в деле об убийстве Хангошвили, который был гражданином Грузии, в очередной раз доказывает пророссийскую направленность нынешних властей.
«Прошел почти год после убийства гражданина Грузии, заслуженного гражданина, и до сих пор грузинское государство ничего об этом не сказало, — заявил, комментируя заявление немецкой прокуратуры, секретарь оппозиционной парламентской фракции «Европейская Грузия» Георгий Канделаки. — Не только не было предпринято никаких эффективных дипломатических шагов для того, чтобы Российская Федерация как-то заплатила за убийство гражданина Грузии, но вообще ничего сказано не было».
- Германия
- Россия
- Чечня